наконецтоконец

В общем, таки в рот я ебал эту поэзию с ее рифмами, которые были; размерами, которых не было; и глубоким смыслом, которым все же старался нагрузить всю эту хуйню.
Пишу это для себя, как нечто похожее на вывод и прощальные слова. Тот, кто в целом вдохновлял, ушел, а вместе с ним и шикарнейшая тема. Остальные темы - в пизду - хоть и затрагивались.
Так что... блять, меня кто-то ведь просматривал здесь, как это странно вообще-то, ибо делился я ссылкой лишь с одним человеком, а в итоге...
И тут осталось еще масса заготовок и неиспользованного материала, может, что и достану как нибудь.
Короче, если идиоту вновь приспичит черкануть какой-нибудь ебаный рифмованный текст, или нерифмованный, то он, мудак, вернется.
Прощай, хлам. 

Далекое и недосягаемое

Свободен, как никогда,
И пора бороздить просторы космоса,
Найти планету, где есть пресная вода,
И остаться на ней навсегда.

Вы видели Венеру с утра,
Пока солнцу выйти не скомандовал бог Ра?
Она конечно же обжигающая натура,
Но к черту, похоже, все же латентная дура.

Как-то днем обычным мой глаз
Пал случайно на далекий Марс.
И сказал я строчку, а не пару фраз:
"Хочу его здесь и сейчас."

Говорят, что там  вроде бы есть жизнь,
А я точно уверен, что там сладкий июнь.
И к тому же на Марсе классно.
Только путь проложить опасно.

Но одолевает страх меня.
С пути, боюсь, собьет Фобос.
Ужас отвержения пожирает.
Не даст подступить Деймос.

Наверное, в сторону все-таки отойду.
Кто-то другой приземлится на эту планету.
Ведь в экспедицию не попаду,
Привнести на нее не смогу красоту.

А если и украду гравицапу,
В итоге приземлюсь,
То скорее всего задохнусь
И замерзну, потому что не протянут мне лапу.

От солнца планета четвертая
Не примет таких,
Как я, идиотов и неумех,
Ибо поэтому она и для меня недосягаемая.

P.S.
Хуевенько получилось.
Как нибудь надо будет еще посидеть над ним.

Метаморфозы

Сколько под ребрами хлама,
Вечно грызущего, ноющего,
Никогда не покидающего этого дома,
Прочно усевшегося, с трудом ломающегося лома.

Ты, дурак, не смей трогать его.
Не получится разобрать все легко.
Думал, разноцветные блоки это, Лего?
Дело надолго - poco a poco.

Хотя, я большой идиот и лжец к тому же.
И за все сказанное стоит дать по роже,
Провести ножом по моей темной коже,
Искупать в грязной луже.

Ибо бываю моменты, когда все-таки можно, такие,
Когда ножи не режут, становятся гладкие,
Устают; и вот они уже на сон падкие.
Клетка открыта. Входите безликие.

И безмолвная буря
Ударяется в стенку шед,
С собой нечто неся,
Преобразовывая червя.

Молчание.
Переосмысление.
Отчаяние.
Принятие.

В голове на этот раз два рога.
Отверг никчемного Сварога.
Больше не нашу белого тога.
И звезду на груди не видно с порога.

Но так уже не в первый раз.
Подобного произошло не больше пяти фаз,
А настолько от этого тошнит...
Точнее нет, это уже не манит...

Много желаний тайных
К стене в плотную припертых.
Существует и много задумок пространных.
И хочется не только изменений душевных,

Поэтому надеюсь на жару в августе
И воплощения, пусть будет, экзотики,
Обновления левой руки
И головы эбонитовой с (в последствии) не подключенными штекерами. 

4/7

Печенье с водой во рту.
В кишках чертова грусть
Разъедает уже трехсотую минуту.
Я к этому привык, продолжает пусть.

Мои бесконечные скитания
Нападают снова на меня
И, какой раз погибель суля,
Отходят в сторону. Ну и зря.

Умрет за цель идиот.
Эта атмосфера пустот
Раздражает, угнетает до рвот.
Заполнить бы этот свободный слот.

***

Утро. Жарю горох.
В заварнике кенийский чай,
Разогревающий меня. Становлюсь теплее, чем Кай,
Но что-то нужно еще и я кричу: "Жизнь, дай!"

Не брею бороду.
Не мою голову.
Нищим показаться хочу.
Подражаю в "Пьяни" Микки Рурку.

Никто из наш не алкаш.
Это все эпатаж,
Ведь мы только впадаем в безудержный раж,
Измалевываясь в воспоминаниях саж.

И я все-таки обычный паж,
Который хочет адовый кураж,
Но боится, что на него упадет стеллаж
Или глянцевых журналов новый тираж. 

Папа

У каждого в жизни бывает Содом,
Но сейчас есть желание сказать о важном.
Правдиво, действительно, с умом
Закрепив благодарность словом.

У каждого в жизни есть отец.
Он с виду строгий, мужественный, одним словом, боец.
Воинственный, как Цезарь: на голове венец.
Но не бойся его, ведь тебя создал он - творец.

Как у Шивы в руке трезубец.
Он совершает жертвоприношения - безумец,
Но это лишь для твоего блага. Он - верховный жрец.
Никогда не оспаривай его, ведь он - мудрец.

Всегда поможет тебе советом, делом.
Поблагодари его обязательно потом.
Не будем говорить о томном,
Но время летит год за годом.

Это важная часть жизни твоей.
Старайся быть ближе к ней,
А не отстраняйся, летя пулей,
Лелея каких-то друзей.

Знаешь, что первое слово - "мама".
Второе, скорее всего - это "папа".
Но между собой они определенно равны.
Большинство к матерям прилеплены,

А отцы глядят с другой стороны,
Грустя, что объятий не получают тонны.
Будьте же и с ними нежны.
Никак не иначе, они тоже важны.

Последняя строфа.
Произведение заканчиваю на "фа".
С тобой всегда весело - опера-буффа.
Благодарю тебя за все, Кифа. 

Последний раз

Нас прекрасные дали
С трепетом ожидали.
Такие удивительные, как картины Дали.
Но в театре поменяли роли,

И мы далекими стали,
Съев по шесть пудов соли.
Все случилось так коли,
Не буду следить больше за вами, как Колли.

Осуществите с другим Валл-И,
Чего мы с вами не сделали.
Смотрите с другим на безоблачные дали,
Ведь наши стены пали.

Простите дурака за эти вопли,
Дергающего за старые струны гусли.
Удачи вам, добрый Салли.
Спасибо, что меня приютили и так долго любили.