Последний раз

Нас прекрасные дали
С трепетом ожидали.
Такие удивительные, как картины Дали.
Но в театре поменяли роли,

И мы далекими стали,
Съев по шесть пудов соли.
Все случилось так коли,
Не буду следить больше за вами, как Колли.

Осуществите с другим Валл-И,
Чего мы с вами не сделали.
Смотрите с другим на безоблачные дали,
Ведь наши стены пали.

Простите дурака за эти вопли,
Дергающего за старые струны гусли.
Удачи вам, добрый Салли.
Спасибо, что меня приютили и так долго любили. 

Ночь в Лиссабоне

То состояние ушло.
На смену новое пришло.
Имеет грустное оно название -
Глубокое, черное уныние.

Будто мы люди разные,
Проходим мимо молчаливые,
Не произнося ни слова.
Это уже было. Ситуация не нова.

И врозь снова.
Далеко друг от друга,
Как республика Тыва
И город Калуга.

Каждый вошел в новую человеческую группу.
Я не знаю, что в своей делаешь ты,
Но я заглушаю воспоминаний кипу,
Чтобы не кричали они, как голодные коты.

Скатился:
Пью с сахаром разбавленный чай,
К обеду зову на помощь: "Вино, выручай!",
Не радует так сильно свободы рай.

Этот чертов май,
Бездарная, убогая весна.
На ее небе лишь раз появилась луна,
А я ее ладонью закрыв, лишил себя сна.

Память прошедшего времени не дает покоя.
Чаще разговариваю сам с собой.
Выслушивает Зоя
Тихо, безмолвно, без спора и словесного боя.

Вечером, порой без лишнего строя,
Иду на то место, где просидел как-то ноя.
И в даль темную, освещенную огнями, смотря,
Вспоминаю все, что было, я.

Днем сижу в закрытой комнате,
Перечитывая "НАТЕ!",
Рассматриваю полотна Босха,
Экономлю кислород: не делаю лишнего вздоха.

Благо нет синдрома Стендаля.
Голову в искусство окуная,
Пытаюсь забыться,
В пыль столетий глубже погрузиться.

Если сотни раз вдохнуть беродуал,
Отпадет нужности бокал.
И похоже, я уже не мал,
Ибо себя, тряпку, не раз на части разрывал и вновь собирал.

Интуитивно-этический интроверт,
Поэтому снова берусь за конверт,
Ищу новых собеседников в социальных сетях.
Интернет, панацея, поглотила меня на днях.

Ухожу от внешнего мира:
Отказался от еды, мне не нужно пира.
Провожу в Лиссабоне ночи,
Вспоминая лучшие моменты, вира.

Прохладная ночь в Тунисе
Съедает вовсе.
Засыпаю в ней:
В голове не остается трагедии мыслей.

Пейзажи красивые покажи, Альфред Сислей,
А то только и слышу: "Не переживай, пройдет все, хей!"
Моя комната - сад в доме сумасшедших,
А я среди них не из лучших.

Копошатся чувства внутри все -
Зима наступила в Буэнос-Айресе.
Стрелка крутится, не переставая, на компасе,
Когда я пытаюсь определить сторону дальнейшего пути, стоя на северном полюсе.

Все, что осталось от тебя будет напоминать о каком-нибудь моменте.
Мысли мои, пожалуйста, меня не мучьте.
Из розетки вилку выньте:
Остальные вокруг не те.

Над полкой висит твоя пони.
Не так давно смотрели Дарко Донни,
Прошли лишь считанные дни.
Прощай, любовь, когда-нибудь звони. 

***

Ночи темны.
В них пугающие силуэты
Не стесняются будоражить страха груды,
Обращаясь к тебе на ты.

Но не только они страшны .
Ужаснее, когда понятия старого мира стерты.
И уже не авторитеты сосны.
И стоит выкинуть пчелиные соты.

Ты вроде бы из этого века,
Знакома тебе за горой река,
Но не поймешь никак истока,
Откуда распространяется запах забродившего сока.

И однажды возвращаясь домой,
Тебя схватят рядом с подъездом,
Закинут в багажник, обернув голову пакетом,
И не опасаясь ничего повезут в лес городом.

Здесь непонятно все.
Не спасут стихи Басе.
Могут ножом пырнуть на тусе.
Наверное, то же есть и в Русе.

Он тебя сожрет в качестве блюда первого.
Она заклеймит тебя, нагрев олово.
И не будет нужно помилования слово.
Кричи матом, иначе закопают заживо.

№4?

С пачкой мескалина,
С бутылкой сухого красного вина,
Явилась ко мне Мона,
Перевернута страница: кончилась "Стена".

Я не могу оторвать от тебя глаз.
Экспедиция отменена на Марс.
Эти строчки похожи на фарс,
Но они предназначены только для нас.

Порой персона моя тупа, -
Правда, не специально, но, похоже, что я - "Лапа-растяпа" -
Глупа, слепа, как же ты терпишь такого типа,
Но прошу ne me quitte pas.

Надеюсь, продлиться долго это состояние.
Надеюсь, смогу преодолеть такие расстояния.
Не толкнут же под гору эти изменения?
Спасать должна  химия. 

***НЬ.

У духов есть запах,
Который рассеивается в пыльных дворах,
Присутствует в черных вишнях.
Записывает его в память Плутарх.

Пища имеет вкус -
Глотку жжет стопроцентный уксус.
Сладкий на кексе мусс.
Макай хлеб в Бешамель соус.

Что-то еще вобрала она.
То, что каждый заимел,
Она на доске нарисовала, достав мел.
А ты лишь закопался в тонне дел.

Бегу без цели вперед - синдром Гампа
Выставляю из себя дурака,
Делая будто балерина па,
Цепляя на нос клешню рака. 

***

Мокры черные сникеры
От утренней росы,
Которой изобилуют травы,
Не использующие тропы.

Третий день Сумрак-город -
Обливает его Дождь-мот,
Который грусть в горло сует,
Тело больно на две части гнет.

Пробегают теплые слезки по лицу.
С ними на щеках засовываю в рот холодную мацу.
Мне бы в окне солнцу:
Надоело корчить тошнотворную рожицу. 

Ей

Тебя не было: я страдал,
Чуть тело земле не предал.
Зачем тогда ушел? Любви не понимал.
А сейчас снова сердце свое тебе отдал.

Запивал крепким чаем тарен.
Нет рядом любимой: я сломлен.
Больше не потерплю таких перемен.
Говорю: "Прости". И встаю на левое из своих колен.

Я больше не стану всем мерить твой башмачок:
Лишь только от тебя по моему телу проходит ток.
Если то же все повторится, нависнет над Иннсмутом морок.
А пока... Кровать. Ты нага. Я рукой провожу по поверхности твоих гладких ног.

Ломит, когда ты не со мной,
Кто-то разрывает мое нутро.
Но я думаю о тебе постоянно, каждое утро.
И ничего не осталось от двух месяцев жизни унылой.

Больше не сделаю ошибки,
Не отпущу тебя никогда.
Не унывай, не грусти, не отчаивайся - пески зыбки.
Я пытаюсь быть ближе, хоть и шаги мои робки.

Прости за эти тупые стихи.
Я ведь просто не знаю, как еще выразить мою любовь
Так, чтобы в твоих жилах стыла кровь.
Пора обратиться к богу Ихи.

Мне хочется скорее убраться отсюда и жить с тобой,
Где нас не достанет человеческий рой.
Жить у тихого моря, где песочный пляж.
Это не "Начало", все вокруг не муляж.

Встречать рассветы, закаты,
Вместе читать различные мантры.
Вот оно настоящее счастье -
В любовь погружаться на двадцать тысяч лье. 

Бл*до

День начинается, когда в шесть утра звенит будильник.
Режим "сайлент" и вибрация вместо "тик-тик".
И снова новый день, снова, как балерина, к станку.
Лицо в пене - брею бороду.
Белая плитка.
Включена на полную мощность конфорка.
Десять минут и хлебну чайка.
Открываю балконную дверь, вижу, над городом пролетает чайка.
Нагинаюсь.
На полу бананы. Достать стараюсь.
Только ими вторую неделю с утра питаюсь.
За желтый фрукт хватаюсь.
Разгинаюсь.
Поворачиваюсь.
Чайник вскипел.
Пока заварку наливал, плод съел.
Иду в зал.
Очередную книгу вчера с полки взял.
Жизнь ненадолго в сторону отошла.
Время восемь: меня ждет школа.
Два бы моя персона вновь не получила.
Пейзажи в окнах - моя любовь.
Из-за некоторых даже дергается бровь.
Учитель:"Завтра домашку готовь!"
Конец первой половины дня.
Дома тянет в кровать - соня.
Открываю коммуникатор.
На ютубе фокусы показывает престидижитатор.
Папки с фильмами касается мой взор.
Открыл, запустил, просмотрел.
Таков каждого дня удел.
Пора к ней.
Время не углядел:
Чуть не опоздал.
Встреча с любимой.
Такой по истине милой.
Никакой прошедший вечер не плохой.
Надеюсь, что не будет снова петли той.
Вся жизнь смешивается.
Воспоминания, знания, мысли слипаются.
Мозг от напряжения пошатывается.
Жизнь сливается с сюжетами
Фильмов, одно целое с книгами.
Пытаюсь воплотить ситуации из романов
В жизни - гора обманов.
Дом.
Домашка.
Подготовка к ЕГЭ.
Считайте все эти слова синонимами,
В которых я существую временами.
И нет никаких:
Когито эрго сум.
Все складывается из денег сумм.
Успех равно финансы.
Власть захватили Единоросы.
Хотя, куда до этих мыслей мне.
Соображаю что-то? Не!
Часов двенадцать не ел.
Лежу, лежу, лежу.
Встаю.
И жру, жру, жру.
Ночь ложиться на город.
Вымрет ли на следующее утро человеческий род?
Завтра снова бананы и чай мой поглощать будет рот.
Хватит. Пора спать.
Сегодня больше не могу из себя ничего выжать.
И этот чертов шар ничего не может мне подать.
Глагольная рифма - лажа?
Нет, она, похоже, мать.
Дерьмо затянулось.
Слишком много о себе временами думалось.
Возомнил себя поэтиком с лицом гастарбайтера.
Мне не достичь высот слеш фикрайтера.

Дзару

Надо жить без лжи,
Но как?
Если в глаза вонзают ножи,
Чтобы не видели их виражи.

Берут иголку,
Вставляют нитку.
И пришивают к нижней верхнюю губку.
Теперь не извлечешь правдивую нотку.

Их ручные вши
Заползут тебе в уши.
Барабанные перепонки - тонны пищи.
Ничего истинного не услышишь кроме тиши.

Правды не видишь.
Правды не говоришь.
Правды не слышишь.
Других от правды защитишь.

Другу

Две тысяче тринадцатый -
Техника и до меня дошла:
Моя персона тебя нашла.
Пару лет наша дружба прошла.

Тихие шаги, сообщения.
Четыре месяца внутри меня - превращения.
Возрождаем жанр эпистолярный.
Наши письма преодолевают гору расстояний.

Вчера встретил ежа - чистая правда.
Вспомнил, что они нас свели, как оппонентов в зале суда.
Угнать пепелац бы, прилететь, где ты, туда.
Всегда сожалел о том, что ты из другого города.

Тому, что с тобой знаком, рад
За поддержку спасибо.
Без тебя был бы ад.
Проси, я протяну руку тебе, если надо.

До сих пор, хоть и редко, общаемся.
Дни проходят, мы в них окунаемся.
Благо, у друг друга в памяти остаемся.
Две тысяче пятнадцатый продолжается. 

***

Почти год назад взял первую книгу Буки,
Впервые разбил тарелку из Икеи - корявые руки,
А за окном была Москва.
Благо восьмой этаж: плохой вид из рва.
Видно, казалось, весь город.
Коломенское - палящее солнце. Алтуфьево - дождь. Я упорот.
Картины. Картины. Картины.
Две лесби целуются, облокотясь на эти руины.
Каждое утро хлеб с семечками - шведский вроде.
Концерт. Толпа. Все вокруг одеты по моде.
Пары. Пары. Пары.
Эта не пришла - ну и пошла она.
Шик - обложка альбома.
Увидел своего кумира и чуть не упал, почти что кома.
Еще пара городов
И скоро скажу: "Прощай, Москва".
Шарики Баскин Роббинс.
Их хочется снова - бис.
Епишка 2012 в ушах. Но
прошло так быстро время. Смотрю в окно,
ловя что-то взглядом вдалеке.
И да, два дня и здравствуй, Дом.
Зато теперь есть воспоминания и цель - все повторить потом.